Конструктор специзделий
В 1956 году я окончил военный факультет МВТУ по специальности «Боеприпасы, трубки, взрыватели». На распределении в Министерстве мне сначала предложили поехать в Саров, но поскольку я коренной москвич, то меня направили во ВНИИА. После собеседования меня взял к себе Евгений Алексеевич Сафронов, и уже в марте 1956 года я вышел к нему на работу. Как раз в это время был вывешен приказ о создании конструкторского отдела КО-7 во главе с Е.А.Сафроновым. Кадровый состав отдела, да и всего института, был тогда достаточно молодой: Духову было 50 лет, начальникам отделов и ведущим инженерам — 30 — 40 лет, а большая часть инженеров состояла из молодежи, окончившей институты в 1955–56 годах.
У молодых специалистов первые два — три года идет «обкатка», ты знакомишься с товарищами, с различными службами, с производством, привыкаешь к нормоконтролю, технологам. В нормоконтроле у нас тогда были очень сильные сотрудники и грамотные технологи. Сделаешь чертеж, а тебе по нему контролер дает десятки различных замечаний. Нужно сказать, что специальных отраслевых нормативных документов тогда еще не было, поэтому все приходилось «изобретать» самим. Каждый чертеж, каждую конструкцию делали, что называется, «с листа». Переживали, переделывали, обсуждали — обсуждение было всегда. По каждому изделию были опытные ведущие конструкторы — Ю.К.Головин, Е.А.Поспелов, С.Г.Перерушев и другие. Перерушев, например, до прихода во ВНИИА, был заместителем по науке у главного конструктора артиллерийских систем В.Г.Грабина в Подлипках. Одно время он был секретарем райкома в Подлипках, поэтому хорошо знал Королева и других известных конструкторов.
Тогда было много работы, в частности, разрабатывалась система автоматики для ракеты Р-7. Общую компоновку делал Пескарев, а я выпускал чертежи на отдельные детали. Потом делал компоновку блока низковольтной автоматики. Тогда еще не было опыта создания аппаратуры, устойчивой к ударным и вибрационным нагрузкам. Мы знали, что перегрузки на ракетах значительно больше, чем в авиационной технике, однако точных данных у нас не было. В то время у нас работали специалисты, которые раньше работали в МАПе и конструировали авиационную технику. У них была тенденция делать детали полегче, используя клепаные и сварные конструкции. Я сделал такую клепаную распределительную коробку, состоящую из двух половин, выпустил чертежи, по которым в цехе сделали образец. Вдруг меня вызывают в цех и говорят, что коробка не собирается, так как отверстия для установки заклепок, выполненные на каждой половине, не совпадают между собой. Оказалось, что я задал в чертеже расстояние до отверстий в одной половинке от одного края, а в другой половинке — от другого края. Начальник цеха Н.Г.Шорохов понял искреннее огорчение молодого специалиста, принял меры и исправил мою ошибку. Для меня же это было серьезным жизненным уроком: ошибки конструктора исправляются не только им самим, но и рабочими и другими сотрудниками предприятия. Однако эта конструкция не пошла, так как испытания ее на вибростенде дали отрицательные результаты. Пытались делать сварную коробку, но она тоже не пошла. В конечном итоге было выбрано литье, как более технологичное, пригодное и для нашего производства, и для серии.
У нас на предприятии были опытные литейщики. Начальник литейного цеха П.Ф.Смоленский подробно объяснял нам, молодым, как конструировать детали для литья, какой толщины делать стенки, чтобы отливка заливалась равномерно, и не было раковин и рыхлот. Много внимания нам уделял Сергей Васильевич Саратовский, очень грамотный технолог, общение с ним для нас было очень полезно. Ну и наши непосредственные начальники тоже с нами работали и учили. Так мы учились на своих ошибках, набирались опыта, учились выбирать наиболее оптимальные технические решения.
Уже примерно через два года мне стали поручать самостоятельно взаимодействовать с разработчиками носителей. В 1960 году вышло постановление на создание 3-х комплексов противолодочной обороны. Комплекс и ракету «Вихрь» было поручено разрабатывать в НИИ-1, где директором тогда был Бодров Сергей Яковлевич. Там было два направления: одно возглавлял А.Д.Надирадзе, а второе — Н.П.Мазуров. Разработку комплекса «Вихрь» поручили Н.П.Мазурову. Эти ракеты предназначались для пуска с надводного корабля. Стартовый двигатель бросал ракету на 20-25 километров, она приводнялась и уходила на определенную глубину. На этой глубине происходил подрыв. Нужно сказать, что ни мы, ни ракетчики тогда толком не знали, какие перегрузки действуют на ракету в процессе ее пуска и приводнения. Для того чтобы изучить все факторы, воздействующие на ракету и боеприпас, в 1961 году в Феодосию была командирована большая группа специалистов, человек 20 (конструкторы, разработчики приборов, аккумуляторщики и другие.). Был произведен пуск ракеты с приводнением, после чего на мелководье доставали материальную часть и изучали, что там произошло. После этой поездки в подразделении №27 была создана специальная конструкторская бригада. Меня назначили исполняющим обязанности начальника этой бригады. В 1961-62 годах мы продолжали изучать воздействие на боевую часть перегрузок при приводнении ракеты. На первом этапе производились пуски по мелководью. Однако большая часть информации для нас фактически пропадала, так как Военно-Морской Флот не имел средств, чтобы поднять со дна сброшенный боеприпас. Тем не менее, эта работа не пропала даром: мы научились взаимодействовать и с ракетчиками, и с полигоном, обменивались с ними знаниями, вместе конструировали.
Для дальнейших испытаний был разработан всплывающий вариант ракеты, которая сбрасывалась с самолета ТУ-16, приводнялась со скоростью, соответствующей боевому пуску, и всплывала. Сама ракета и все узлы изделия, включая заряд, подвергались тщательной дефектации. Разработка проходила очень интенсивно. В 1963-64 годах на предварительном этапе испытаний было проведено 16 пусков ракет с наземной пусковой установки и 19 сбросов с самолета ТУ-16. Отработкой заряда руководил начальник конструкторской бригады ВНИИЭФ В.А.Белугин. Позднее он активно продвигался по служебной лестнице и с 1987 до 1996 года был директором ВНИИЭФ.
В процессе этих испытаний возникла необходимость уменьшить ударные перегрузки, передаваемые на приборы. Ударную перегрузку, передаваемую на приборы, удалось уменьшить в несколько раз с помощью специальных крешеров, конструкция которых была разработана моей бригадой и обоснована бригадой Баринова. Вместе с тем, крешеры давали довольно объективную информацию о действующих перегрузках. Эта информация позволяла нам проводить массу эквивалентных испытаний у себя в институте. Данная идея была оформлена нами в виде изобретения, за которое мы получили авторское свидетельство, оно было использовано также в разработках ВНИИТФ. Словом, работа была очень напряженная, но и очень интересная, из отпуска всегда возвращались с желанием работать. В конце 1964 года успешно прошли государственные испытания, и в дальнейшем за разработку изделия была присуждена Государственная премия.
В 1964 году, вскоре после смерти Н.Л.Духова, мы вместе с В.В.Сиялко были представителями от ВНИИА на совещании главных конструкторов. В этом совещании участвовали Л.В.Люльев, Р.В.Исаков и другие корифеи — разработчики противолодочного оружия.
Начальником бригады я работал 15 лет — с 1961 по 1976 год, за этот период моя бригада увеличилась с трех до пятнадцати человек. В 1966 году к нам присоединили бригаду Тимакова Ивана Алексеевича, занимавшуюся торпедами. Таким образом, 1961 по 1976 год я занимался разработкой изделий для всего противолодочного оружия. За это время нами было разработано и сдано в серию свыше 15 изделий.
В 1977 году я стал ведущим по комплексным изделиям и работал на этой должности до 1980 года. В 1980 году меня назначили начальником КО-7 вместо ушедшего на пенсию Е.А.Сафронова. В 1987 году Ю.Н.Бармаков, став директором института, назначил меня заместителем главного конструктора, а в 2002 году — первым заместителем главного конструктора. На этой должности я проработал до 2007 года, после чего стал советником главного конструктора и до настоящего времени по мере сил, знаний и опыта участвую в разработке новых специзделий.