Хоть и говорят, умный на чужих ошибках учится – свои шишки нужно набивать!
Я окончил школу в 1973 году, отгулял лето и в сентябре начал подыскивать себе работу. Один мой приятель как раз устраивался в СНИИП, и я решил подать документы вместе с ним. Устроился слесарем механосборочных работ. Сперва было непривычно, я молодой парень, 30-летние казались мне уже стариками, а тут работали ветераны Великой Отечественной войны, люди, прошедшие суровую школу жизни. И они стали меня обучать. Молоток, зубило, вырубать плоскости, первое время даже руки опухали. Мастер у меня был суровый, Константин Васильевич Селиванов, прошел всю войну.
Проработал я так три года, и мне предложили освоить профессию сварщика. Обучаться надо было в рабочее время, я принял мудрое решение и согласился. В то время сотрудников периодически отправляли работать в колхоз, на овощебазы, и когда я освоил азы профессии, меня стали посылать на овощебазы проводить сварочные работы. Мне профессия сварщика очень понравилась. Я ею загорелся, и когда в СНИИП освободилось место сварщика, я попросил, чтобы меня на него перевели. Оказалось, что варить на овощебазе контейнеры и варить детали в СНИИП — это совсем разные вещи. Мне повезло, так как у нас работали очень опытные сварщики, которые варили даже ракетные шахты. Они начали обучать меня всем видам сварки: электросварке, газовой, аргонной. Первое время слесаря меня не признавали и отказывались со мной работать, требуя более опытных специалистов. Так продолжалось около года. Я понял, что достиг должной квалификации, когда слесаря сами начали проситься поработать со мной, ведь я тоже был слесарем, понимал их работу и старался варить так, чтобы им было потом легче зачищать шов. Людей с высоким интеллектом у нас всегда было много. Например, даже многие фрезеровщики были с неоконченным высшим образованием.
Проработал я сварщиком года три, и тут комсомол кинул клич, что комсомольцам надо получать высшее образование. Я прикинул и решил попробовать. Тогда шел набор в МВТУ им. Баумана. Планка была высокая, думаю: поступлю — не поступлю... СНИИП открыл подготовительные курсы, я сдал экзамены и поступил на вечерний факультет. Тогда я не понимал, во что ввязался. Помню, пришел на первое занятие по математике, захожу в аудиторию, а народу столько, что сесть некуда! Думаю: как тут учатся — стоя, что ли? Преподаватель посмотрел на нас и говорит: не переживайте, после первого семестра места, где сесть, всем хватит. Оказалось, что это была не шутка. Учиться было тяжело. Заканчиваешь работу в 5 вечера, едешь на Бауманскую, возвращаешься домой в 12 ночи, а утром снова на работу. И так каждый день. В итоге из группы в 42 человека до финиша дошло всего 5 — 6 человек. Знания, полученные в СНИИП, мне очень помогли во время учебы, так как многие вещи я уже знал по работе. Бывали и курьезные моменты. Помню, достался билет о штамповке взрывом. Сижу, думаю, что же я тут могу ответить, а профессор в это время задает вопрос другому студенту о технике сварки. Тот затрудняется с ответом, и профессор спрашивает аудиторию: кто знает? Ну, мне это все было давно известно, так что отвечаю на его вопрос во всех деталях. Он говорит: отличный ответ, ставлю пять! Вот так мне часто везло.
Закончил институт, и мне предложили перейти в технологический отдел, в группу сварки. Пока шло оформление, в цеху, где я работал, освободились места мастера и начальника участка. Меня вызывает бывший мой начальник цеха Юрий Степанович Яковлев и предлагает мне должность мастера цеха. Я согласился. А это самое тяжелое, когда рабочим, с которыми ты вчера был на равных, ты должен указывать, что делать. А Яковлев продолжает: а что если вам работать не мастером, а сразу начальником участка? Я, конечно, слегка вздрогнул. Руководить своими бывшими начальниками, людьми, прошедшими войну… Принять решение было непросто, но я согласился.
Чтобы вы поняли, как изменилась моя жизнь, приведу один факт: после первых двух недель работы у меня отвалились подошвы на ботинках. На самом деле. Это сейчас есть компьютер, где помечено наличие всех деталей, а когда чего-то не хватает, можно просто поставить галочку в таблице. А тогда надо было контролировать все самому: какие детали в наличии, каких не хватает, куда какая деталь должна пойти, отслеживать стадии изготовления и т.д. Все время приходилось быть на ногах. Но я набрался опыта. Хоть и говорят, что умный учится на чужих ошибках, но все равно свои шишки нужно набивать. Был я и секретарем комсомольской организации, затем вступил в партию и стал секретарем партийной организации.
Какие были плюсы? Тебя с твоими проблемами никто не бросал. Дальше. Футбол, хоккей, походы, экскурсии, поездки по другим городам — это все было поставлено на отлично. Например, в СНИИП на майские праздники, на ноябрьские, плюс еще возьмешь отгулы — и на неделю уезжали. Я побывал в Прибалтике, объездил запад России. Туристические слеты, песни, самодеятельность. Когда я начальником участка отработал первый год, мы поехали в Карелию, в поход на байдарках. Мы даже не поняли, во что ввязались, просто взяли байдарки напрокат и поплыли. А когда сплав начался, то назад ты уже не поднимешься, сплавлялись недели полторы-две, и я вдруг понял, что мне чего-то не хватает. Думаю, чего не хватает? Комары, гнус, приключения — все есть, а чего же не хватает? И понял, что я перестал думать о работе. Вот этих мыслей мне не хватало.
Так мы и работали. Началась перестройка, потом пришел 1991 год. В СНИИП с зарплатами всегда было нормально. А тут заказов в институте нет, зарплаты нет. Начали в институте создавать малые предприятия. Собирать стулья, палатки и другой разный ширпотреб. А мы-то привыкли делать высокоточные научные приборы, причем единичные серии. В общем, попробовали — ничего не получается. Все увольняются. Помню: прихожу в цех, свет выключен. Открываю дверь, темно, свет включить некому, кроме меня. Ни одного человека нет… Тяжелей тяжелого было, до сих пор у меня это перед глазами стоит…. Включаю свет, за станками никого нет. Ну, думаю, бросать все? Но не так воспитаны были! Стали искать новые заказы. Потихоньку-потихоньку все начало двигаться. Пошли зарплаты, стали возвращаться люди. Потом было принято решение возобновить производство продукции СНИИП. И восстановили производство военной продукции, затем начали восстанавливать работу по гражданским заказам для атомных станций.
У нас картины висят в цеху, еще часть пропала, а так весь цех в картинах был! А как вы думаете, откуда картины взялись? Могу сказать. В горбачевские времена допустили американцев на наше производство, и один из делегации спрашивает: переведите, что у вас на плакатах написано. А там написано: если ты выпил на работе, то лишаешься уважения коллектива, отпуска летом и тринадцатой зарплаты. И один из делегации спрашивает, а что, у вас на работе пьют? Ну, ему запутанно объяснили про сложность перевода, а потом вышел приказ — всю наглядную агитацию снять. Агитацию убрали, и места на стенах остались пустыми. А у нас художник был, Смирнов, очень талантливый. Работал простым слесарем. И он написал все картины. Мы закупали на свои деньги холсты, подрамники, краски. И все стены нашего цеха вместо плакатов украсились пейзажами. Человека уже нет, а память о нем осталась. Я вам так скажу: неважно, в какой области человек работает; если у него есть заинтересованность, все, что он делает — делает замечательно!
Очень приятно, что в настоящее время в механическом цехе есть сотрудники, которым интересно работать, которые с душой относятся к делу. Очень ценно и отрадно, что этим людям можно передать свои знания и верить, что дело, которому ты посвятил жизнь, не будет остановлено, а будет только развиваться.