Обращение к сайту «История Росатома» подразумевает согласие с правилами использования материалов сайта.
Пожалуйста, ознакомьтесь с приведёнными правилами до начала работы

Новая версия сайта «История Росатома» работает в тестовом режиме.
Если вы нашли опечатку или ошибку, пожалуйста, сообщите об этом через форму обратной связи

Участники проекта /

Митенков Федор Михайлович

Ака­демик РАН, кон­струк­тор ядер­ных сило­вых уста­но­вок для ВМФ и атом­ных ледо­ко­лов. Про­из­вод­ствен­ную дея­тель­ность начал в 1950 году в кон­струк­тор­ском бюро Горь­ков­ского маши­но­стро­и­тель­ного завода, где занимался тео­ре­ти­че­ским обос­но­ва­нием про­ек­тов диффу­зи­он­ных машин для полу­че­ния обогащен­ного урана. С 1969 года почти 30 лет возглав­лял ОКБМ им. И. И. Афри­кан­това.
Митенков Федор Михайлович

Я успешно закон­чил физи­че­ский факуль­тет Сара­тов­ского уни­вер­си­тета имени Чер­нышев­ского, и мой про­фес­сор Алек­сандр Дави­до­вич Степу­хо­вич, кото­рый руко­во­дил орга­ни­зо­ван­ной им же лабо­ра­то­рией хими­че­ской физики, к моей радо­сти, при­гла­сил меня в аспи­ран­туру. Он воз­лагал на меня опре­де­лен­ные надежды, так как под его руко­вод­ством, еще сту­ден­том, я подго­то­вил к пуб­ли­кации три работы по кине­тике цеп­ного рас­пада этана. Я успел даже сдать вступи­тель­ные экза­мены, когда неожи­данно для всех попал в поле зре­ния спе­ци­аль­ной комис­сии из Москвы, отби­равшей пер­спек­тив­ных выпуск­ни­ков-физи­ков для рас­пре­де­ле­ния по линии Пер­вого глав­ного управ­ле­ния, в веде­нии кото­рого нахо­ди­лась вся атом­ная промыш­лен­ность. Хотя факуль­тет под­держи­вал мое жела­ние заниматься чистой нау­кой, отвер­теться от при­каза могуще­ствен­ного ведом­ства я не смог и в результате в конце 1950 года вме­сто аспи­ран­туры попал на знаме­ни­тый Артил­ле­рийский завод имени Ста­лина (позже Горь­ков­ский маши­но­стро­и­тель­ный завод) для работы в Осо­бом кон­струк­тор­ском бюро.

Нужно было заниматься широ­ким кругом вопро­сов, реше­ние кото­рых порой было чрез­вы­чайно слож­ным и столь же увле­ка­тель­ным. И задачи были инте­рес­ные, к сча­стью, и наука инте­рес­ная, так что то, чем мне при­ш­лось здесь заниматься более пяти­де­сяти лет, скуч­ным не назо­вешь. Но вна­чале, помню, мне там не очень понра­ви­лось: на заводе, как мне тогда каза­лось, к тео­рии отно­си­лись весьма пре­не­брежи­тельно, счи­тали глав­ным кри­те­рием иссле­до­ва­тельской работы прак­тику и предпо­чи­тали рас­че­там натур­ные опыты, реа­ли­за­цию в железе. А я гото­вился к уни­вер­си­тет­ской науке, и, учтя это, тогдаш­ний глав­ный кон­струк­тор ОКБ Ана­то­лий Ива­но­вич Савин (один из созда­те­лей ракетно-кос­ми­че­ской обо­роны страны, в 1960-е он раз­ра­бо­тал знаме­ни­тые истре­би­тели спут­ни­ков — оружие для уни­чтоже­ния орби­таль­ных средств напа­де­ния, потом он стал ака­деми­ком) напра­вил меня в рас­чет­ное под­раз­де­ле­ние, кото­рое тогда занима­лось именно обогаще­нием урана и участ­во­вало в раз­ра­ботке газо­диффу­зи­он­ных машин.

В начале 1950-х уже рабо­тали пер­вые совет­ские диффу­зи­он­ные обога­ти­тель­ные заводы в Ново­уральске и Том­ске. Но про­блема заклю­ча­лась в невы­со­кой про­из­во­ди­тель­но­сти диффу­зи­он­ного обо­ру­до­ва­ния и огром­ной энерго­за­трат­но­сти процесса, так что в то время уве­ли­че­ние выпуска оружей­ного урана во многом зави­село как раз от вопро­сов энерге­тики. А пред­ставьте себе, какая в те годы была элек­троэнерге­тика где-нибудь в Сибири! При­хо­ди­лось стро­ить мощ­ные элек­тро­станции спе­ци­ально для работы таких предпри­я­тий. Поэтому эти машины про­должали совершен­ство­ваться и в Ленинграде, и здесь у нас, в Горьком. И в неко­то­рых вопро­сах мы ленинград­цев опе­ре­дили. Мы смогли создать компрес­сор так назы­ва­емого поло­вин­ного рас­хода, кото­рый потреб­лял элек­троэнергии в разы меньше сво­его пред­ше­ствен­ника. Когда мы сда­вали эти новые машины заказ­чи­кам, они про­сто при­шли в вос­торг от того, что эко­номится столько элек­троэнергии.

Потом эта удач­ная раз­ра­ботка была пере­дана и в кон­ку­ри­рующее ОКБ ленинград­ского Киров­ского завода. Здесь вышла такая исто­рия. То, что мы сде­лали, было событием, кото­рое инте­ре­со­вало всю отрасль, потому что обогаще­ние урана тогда было одной из клю­че­вых задач всей страны. Глав­ный кон­струк­тор ленинград­ского КБ Нико­лай Михай­ло­вич Синев позво­нил моему руко­во­ди­телю Игорю Ива­но­вичу Афри­кан­тову (выдающийся кон­струк­тор, долгие годы возглав­лял ОКБ Горь­ков­ского маши­но­стро­и­тель­ного завода, а позже и ОКБМ, воз­никшее на месте кон­струк­тор­ского бюро) и попро­сил: «Нам стало известно, что Митен­кову уда­лось суще­ственно уменьшить затраты элек­троэнергии. Мы же занима­емся одной про­блемой, не пере­да­дите нам необ­хо­димую информацию?». Игорь Ива­но­вич понимал, насколько важна наша раз­ра­ботка для отрасли, для страны в целом, и попро­сил меня помочь ленинград­ским това­рищам. Я ему отве­тил, что мы, конечно, все им пере­да­дим, но зака­выка в том, что тео­ре­ти­че­ски осмыс­лить полу­чен­ное нам самим не уда­лось, так как мы достигли успеха опыт­ным путем. Я поехал в Ленинград и честно им все после­до­ва­тельно рас­ска­зал. Рас­ска­зал, что вопреки мне­нию ака­демика Мил­ли­онщи­кова (Михаил Дмит­ри­е­вич Мил­ли­онщи­ков — извест­ный спе­ци­а­лист в обла­сти аэрогид­ро­ди­намики, меха­ники и при­клад­ной физики, в то время науч­ный руко­во­ди­тель про­ек­тов по совершен­ство­ва­нию газо­диффу­зи­он­ных машин) пред­ложил исполь­зо­вать вме­сто осе­вого компрес­сора цен­тро­беж­ный, и что Афри­кан­тов под­держал меня. Пове­дал им, как мы меняли кон­струкцию сверх­зву­ко­вого компрес­сора, как я мучил своих кон­струк­то­ров, пока искали необ­хо­димую геомет­рию лопа­ток на выходе из компрес­сора и пере­про­бо­вали все, что можно было, а полу­чив нуж­ную лопатку, стали ее про­сто бук­вально копи­ро­вать, повто­ряя эту, можно ска­зать, в зна­чи­тель­ной степени слу­чай­ную находку. Рас­ска­зал и то, что тео­ре­ти­че­ски объяс­нить, изложив какой-то матема­ти­че­ской функцией, какими-то алго­ритмами, почему и как это рабо­тает в сверх­зву­ко­вых тече­ниях, мы не готовы, потому что про­сто сами не понимаем всего.

Но не пошло это дело в Ленинграде. Как будто скопи­ро­вали они все. Я же им кон­струкцию свою всю при­вез в чер­тежах. Они повто­рили все по нашей докумен­тации, но у них не полу­чи­лось. Нико­лай Михай­ло­вич позво­нил Афри­кан­тову и серьезно ска­зал: а все-таки ваш пору­че­нец Митен­ков не ска­зал всего, что знал. Я Игорю Ива­но­вичу поклялся, что это не так. Я, кстати, впер­вые рас­ска­зы­ваю эту исто­рию, и до сей поры очень непри­ятно вспоми­нать, что мне не пове­рили до конца. А позже уже сам ака­демик Мил­ли­онщи­ков пред­ложил мне изложить результаты в работе на базе накоп­лен­ных мате­ри­а­лов по цен­тро­беж­ному вари­анту компрес­сора, и под его науч­ным руко­вод­ством я подго­то­вил дис­сер­тацию на соис­ка­ние уче­ной степени кан­ди­дата тех­ни­че­ских наук. Но вопросы, конечно, оста­лись и после этой работы.

Все годы я сле­дил за изу­че­нием процес­сов в сверх­зву­ко­вых тече­ниях, имел хорошие связи с уче­ными ЦАГИ (Цен­траль­ного аэрогид­ро­ди­нами­че­ского инсти­тута имени Жуков­ского). Пред­ставьте себе, та же слож­ность с тео­рией и в авиации, с ней и сей­час кон­струк­торы стал­ки­ваются при про­ек­ти­ро­ва­нии сверх­зву­ко­вой тех­ники. Объяс­нить все полу­ча­ется не все­гда. Ведь не слу­чайно тот же ЦАГИ построил когда-то спе­ци­аль­ные стенды в нату­раль­ную вели­чину, с помощью кото­рых и сей­час ищут реше­ния с точки зре­ния управ­ле­ния такими само­ле­тами, и многие из таких реше­ний по-преж­нему нахо­дят только благо­даря прак­ти­че­ским изыс­ка­ниям.

В 50-е мы взя­лись за работу над судо­выми реак­то­рами, что логично выте­кало из нашей работы и над диффу­зи­он­ными маши­нами, и над промыш­лен­ными реак­то­рами (для нара­ботки плу­то­ния). В 1953 году нашему ОКБ было пору­чено про­ек­ти­ро­ва­ние пер­вой атом­ной уста­новки для ледо­кола «Ленин». Афри­кан­тов попро­сил меня подумать, нужно ли отда­вать раз­ра­ботку глав­ного цир­ку­ляци­он­ного насоса реак­тора на сто­рону или сможем сде­лать сами. Я подумал, что раз мы спра­ви­лись с компрес­со­рами, то и с насо­сами должно все полу­читься. Этот ледо­кол стал весьма большим тех­ни­че­ским достиже­нием нашей страны, он пер­вым прошел от Мурман­ска до Берингова про­лива и обратно, нигде не задержи­ва­ясь. Аме­ри­канцы сде­лали похожее судно почти одно­временно с нами, но оно у них про­ра­бо­тало недолго, а у нас «Ленина» вывели из экс­плу­а­тации после нара­ботки более ста тысяч часов, при­чем только из-за изношен­но­сти корпуса судна, а его ядер­ная уста­новка (ЯУ) сохра­няла пол­ную рабо­то­спо­соб­ность, не было выяв­лено ника­кого замет­ного износа дета­лей. Элек­три­че­ские, меха­ни­че­ские и гид­рав­ли­че­ские харак­те­ри­стики ЯУ сохра­нили свои про­ект­ные зна­че­ния.

Теперь отно­си­тельно мор­ской воен­ной тема­тики. Центр тяже­сти наших работ со време­нем действи­тельно переме­стился на созда­ние атом­ных уста­но­вок для военно-мор­ского флота, для под­ло­док и других кораб­лей, вклю­чая даже глис­серы. Одно­временно с рабо­той над реак­то­ром «Ленина» у нас нача­лось про­ек­ти­ро­ва­ние уста­но­вок для воен­ных моря­ков. Наше ОКБ при­влекли к этому про­екту, когда группа кон­струк­то­ров и уче­ных из НИИ-8 (теперь это НИКИЭТ), возглав­ля­емая Нико­лаем Анто­но­ви­чем Дол­лежа­лем, уже какое-то время рабо­тала над энерге­ти­че­ской уста­нов­кой. Мы раз­ра­бо­тали свой блоч­ный вари­ант водо-водя­ной реак­тор­ной уста­новки. Вопрос отбора про­екта обсуж­дался на отрас­ле­вом научно-тех­ни­че­ском совете. С точки зре­ния кон­струкции и тех­но­логий наш вари­ант настолько выиг­ры­вал по срав­не­нию с тем, что было у Дол­лежаля, что главк вынуж­ден был при­нять реше­ние о выборе именно нашего про­екта, и в целом эти основ­ные результаты нашей работы исполь­зо­ва­лись для всех после­дующих судо­вых реак­тор­ных уста­но­вок.

Тогда мы рабо­тали с Кур­ча­тов­ским инсти­ту­том. А с ФЭИ мы стали сотруд­ни­чать, когда Алек­сандр Ильич Лейпун­ский (выдающийся совет­ский физик-ядерщик, руко­во­дил программой созда­ния ядер­ных реак­то­ров с жид­коме­тал­ли­че­ским теп­ло­но­си­те­лем для ВМФ) пред­ложил исполь­зо­вать в каче­стве теп­ло­но­си­теля эвтек­тику — смесь свинца с вис­му­том. И мы, кстати, дли­тель­ное время рабо­тали над этим вме­сте с ним. У нас со спе­ци­а­ли­стами ФЭИ были хорошие отноше­ния, но по неко­то­рым концеп­ту­аль­ным вопро­сам мы с ними не про­сто спо­рили, а даже ссо­ри­лись. Мы взя­лись за это зада­ние под напо­ром началь­ника главка, пору­чившего нашему ОКБМ изго­то­вить назем­ный про­то­тип жид­коме­тал­ли­че­ского реак­тора для ВМФ. Отка­заться было нельзя, но мы никогда не скры­вали и сво­его скеп­ти­че­ского отноше­ния к про­екту с таким теп­ло­но­си­те­лем в целом. В итоге потра­тили много уси­лий, довели до положи­тель­ного результата, до рабо­то­спо­соб­ного реак­тора, но я все­гда и везде, где нужно, конечно, даже на засе­да­ниях совета ВПК гово­рил, что свинцово-вис­му­то­вый теп­ло­но­си­тель для исполь­зо­ва­ния в военно-мор­ском флоте — тяже­лая нагрузка. Глав­ный кон­струк­тор лодки (Алек­сандр Карпо­вич Наза­ров, кон­струк­тор АПЛ в СКБ-143, впо­след­ствии СПМБМ «Мала­хит») ска­зал даже как-то на одном из засе­да­ний, что в пер­вый раз видит, как автор успеш­ного про­екта от него сам же отка­зы­ва­ется. При исполь­зо­ва­нии такого теп­ло­но­си­теля выде­лялся очень опас­ный для людей ядо­ви­тый поло­ний, были про­блемы с под­дер­жа­нием теп­ло­но­си­теля в жид­ком состо­я­нии во время сто­янки лодок, для этого нужна была спе­ци­аль­ная печь, и так далее. Положи­тель­ным же было то, что наша уста­новка с этим теп­ло­но­си­те­лем обес­пе­чила самую высо­кую ско­рость под­вод­ного хода в мире — 42 узла при хорошем звуке. Потом подольский КБ «Гид­ропресс» при­нял у нас дела и про­должил про­ек­ти­ро­вать на метал­ли­че­ском теп­ло­но­си­теле. Позже были созданы сило­вые уста­новки с водо-водя­ными реак­то­рами, пока­завшие, что можно полу­чить похожие харак­те­ри­стики, в том числе по ско­ро­сти, без тех непре­одо­лимых труд­но­стей, кото­рые харак­терны для свинцово-вис­му­то­вых реак­то­ров.

При­ме­ни­тельно к энерге­ти­че­ским быст­рым реак­то­рам мы по рекомен­дации Лейпун­ского с самого начала как на теп­ло­но­си­тель ори­ен­ти­ро­ва­лись на натрий, хотя он бурно реаги­рует с водой и водя­ным паром. Решающими для нас стали его исклю­чи­тельно хорошие теп­лофи­зи­че­ские свойства: высо­кая теп­лопро­вод­ность, большая теп­ло­ем­кость. К тому же у натрия понижен­ное кор­ро­зи­он­ное воз­действие на кон­струкци­он­ные мате­ри­алы реак­тора, и он довольно про­сто чистится по ходу экс­плу­а­тации. Мы к этой работе отно­си­лись очень серьезно, потому что знали, что для энерге­тики будущего нужно стро­ить не один реак­тор, а серию, ведь они спо­собны фак­ти­че­ски навсе­гда решить про­блему ядер­ного топ­лива. Пер­вый демон­страци­он­ный энерге­ти­че­ский реак­тор на быст­рых нейтро­нах БН-350 мы ввели в строй в 1973 году на Мангыш­лаке, около города Шев­ченко. На восточ­ном побе­режье Каспия, теперь это город Актау. Там море очень соле­ное, и мы часть мощ­но­сти, полу­ча­емой в реак­тор­ной уста­новке, исполь­зо­вали для опрес­не­ния воды мето­дом выпа­ри­ва­ния, а частично тра­тили на выра­ботку элек­троэнергии. В тече­ние многих лет рабо­тал этот реак­тор без каких-либо при­клю­че­ний. Но глав­ное то, что, экс­плу­а­ти­руя уста­новку, мы наби­ра­лись бесцен­ного опыта.

Конечно, без про­блем не обош­лось. К сожа­ле­нию, здесь ска­за­лись неко­то­рые недо­ра­ботки ФЭИ, науч­ного руко­во­ди­теля про­екта, в части стен­до­вых испыта­ний. Когда мы перед пус­ком стали запол­нять систему, выяс­ни­лось, что натрий не идет, слу­чился затор. Борис Федо­ро­вич Громов (зам­ди­рек­тора ФЭИ, возгла­вил программу по жид­коме­тал­ли­че­ским ЯУ после смерти Лейпун­ского) утвер­ждал, что они в инсти­туте изу­чили натрий как теп­ло­но­си­тель якобы до пре­дела. У них в ФЭИ давно рабо­тал экс­пе­римен­таль­ный натри­е­вый реак­тор БР-5, но объем натрия в нем меньше двух куби­че­ских мет­ров, а у нас-то на БН-350 — больше 500. Тем не менее Громов счи­тал, что это мы что-то не так сде­лали. При­е­хал сам со сво­ими спе­ци­а­ли­стами, повто­рили они всю тех­но­логи­че­скую опе­рацию; натрий сна­чала пошел, а потом снова встал. Мы стали размыш­лять и при­шли к заклю­че­нию: из-за того, что диаметр тру­бопро­вода доста­точно большой, по мере его запол­не­ния ско­рость уменьша­ется, натрий пере­охла­жда­ется, и обра­зуются пробки. Эту идею, что ско­ро­сти, поверх­но­сти, объемы — все это действует совместно и в этом при­чина того, что мы каж­дый раз наты­ка­емся на пробки, я выска­зал Борису Федо­ро­вичу. Мы это все под­ра­бо­тали, запу­стили, и в целом БН-350 пока­зал запро­ект­ные харак­те­ри­стики, а у нас сложи­лось убеж­де­ние, что с уче­том этого опыта мы сможем создать уже серий­ный реак­тор БН-500, извест­ный теперь как БН-600. Но рабо­тая над новым БН, мы стали еще осто­рож­нее отно­ситься ко всем тех­но­логи­че­ским процес­сам с натрием. Про­вели много натур­ных испыта­ний, потому что глав­ным для нас было убе­диться в пра­виль­но­сти рас­че­тов по физике этих процес­сов. У 350-го была довольно слож­ная пет­ле­вая схема отвода тепла, но он про­ра­бо­тал довольно надежно два­дцать пять лет, а для 500-го мы при­думали пово­рот­ную кон­струкцию, кото­рая обес­пе­чи­вала при необ­хо­димо­сти возмож­ность демон­тажа, и можно было очи­стить зазоры, если они заби­ва­лись натрием. Эту реак­тор­ную уста­новку мы запу­стили в 1980 году на Бело­яр­ской АЭС, она до сих пор действует, и это не опыт­ный какой-то экс­пе­римен­таль­ный блок — он фак­ти­че­ски создан по серий­ной тех­но­логии.

БН-800 по кон­струк­тиву бли­зок к БН-500, только мощ­ность на нем больше. Мы все про­ве­рили, допол­ни­тельно убе­ди­лись в его надеж­ной рабо­то­спо­соб­но­сти, так что нет осно­ва­ний думать, что неожи­данно может про­явиться что-то новое с точки зре­ния экс­плу­а­тации. Еще в более пол­ной мере возмож­но­сти быст­рого натри­е­вого реак­тора мы сей­час воплощаем в БН-1200, раз­ра­ба­ты­ва­емом как раз в рам­ках «Про­рыва». Что же каса­ется уста­новки со свинцо­вым теп­ло­но­си­те­лем, то декла­ри­руют, что она может быть эффек­тив­нее натри­е­вого по тех­нико-эко­номи­че­ским пока­за­те­лям и без­опас­но­сти. Мы как раз­ра­бот­чики быст­рого натри­е­вого реак­тора в этом не уве­рены. Пусть сна­чала сде­лают хотя бы демон­страци­он­ный обра­зец, пусть он пора­бо­тает. Пока же, я счи­таю, нашему натри­е­вому реак­тору аль­тер­на­тивы нет. На мой взгляд, если серьезно отно­ситься к быст­рым реак­то­рам, то, без­условно, работа должна вестись с натри­е­вым теп­ло­но­си­те­лем.

Я не слу­чайно рас­ска­зал про пуск БН-350. Каза­лось бы, натрий в Обнин­ске к тому времени изу­чили дос­ко­нально, все попро­бо­вали, все про­счи­тали, и тем не менее слу­чи­лась та непред­ви­ден­ная ситу­ация. Сви­нец же вообще не изу­чен­ный теп­ло­но­си­тель, в этом плане нужно много рабо­тать. Кто-то сможет обос­но­ванно гаран­ти­ро­вать, что к опре­де­лен­ному году этот реак­тор будет рабо­тать? Я этим вопро­сом (тогда это был про­ект «Брест-300») очень серьезно занимался по пору­че­нию Алек­сандра Юрье­вича Румянцева, когда он был мини­стром по атом­ной энергии (с 2001-го по 2005 год). Он про­сил меня про­де­лать ана­лиз надеж­но­сти подоб­ного реак­тора и про­счи­тать тео­ре­ти­че­ски возмож­ные ава­рий­ные состо­я­ния. Исполь­зуя возмож­но­сти вычис­ли­тель­ной тех­ники саров­ского ВНИ­ИЭФа, мы, в част­но­сти, пока­зали и дока­зали, что в таком реак­торе может реа­ли­зо­ваться наложе­ние бегущей волны (идущей, к при­меру, от про­ху­дившегося теп­ло­обмен­ника), отражен­ной от стен реак­тора, и не исклю­чена соот­вет­ствующая взрыв­ная реакция. Это, кстати, очень ориги­наль­ный и инте­рес­ный с точки зре­ния физи­ков вопрос — отражен­ная волна в таких усло­виях.

Я никак не мог досту­чаться до наших руко­во­ди­те­лей с про­ек­том ЯУ с пол­ной есте­ствен­ной цир­ку­ляцией теп­ло­но­си­теля (ЕЦТ). Такой уста­новке не нужны цир­ку­ляци­он­ные насосы, поэтому она полу­ча­ется дешевле, а с тех­ни­че­ской точки зре­ния — намного проще и без­опас­нее. Эта тех­но­логия поз­во­ляет в ава­рий­ных слу­чаях снять тепло с актив­ной зоны, не при­бегая к при­ну­ди­тель­ной цир­ку­ляции от внеш­них источ­ни­ков пита­ния, и будь она у японцев в нуж­ный момент, ничего бы с «Фуку­симой» не слу­чи­лось. Аме­ри­канцы многое делают для того, чтобы раз­ра­бо­тать подоб­ный реак­тор; насколько я знаю, недавно они собрали уста­новку, но она у них не пошла. Фран­цузы в этом плане тоже очень много ста­раются. Сей­час у них ЕЦТ исполь­зу­ется только для обес­пе­че­ния тишины, аку­сти­че­ских харак­те­ри­стик, а при основ­ном движе­нии все равно вклю­чаются цир­ку­ляци­он­ные насосы. В свое время я соблаз­нил наших спе­ци­а­ли­стов этой увле­ка­тель­ной зада­чей, ска­зал: «Аме­ри­канцы не могут, фран­цузы не могут, зна­чит, при­дется нам браться за это дело».

Мы спро­ек­ти­ро­вали такую реак­тор­ную уста­новку для флота. В 1994 году руко­вод­ство раз­решило мне даже, не выда­вая сек­ре­тов, сде­лать доклад на конфе­ренции в Лионе. На мое выступ­ле­ние собра­лись, как мне пока­за­лось по задан­ным потом про­фес­си­о­наль­ным вопро­сам, одни пред­ста­ви­тели офицер­ского состава, фран­цузы, да и не только они. Глав­ный спе­ци­а­лист, отве­чающий за фран­цуз­скую атом­ную отрасль, пред­лагал нам создать совмест­ное предпри­я­тие, аме­ри­канцы упраши­вали: давайте совместно пора­бо­таем над таким реак­то­ром. Но к тому времени мы уже так далеко зашли в наших раз­ра­бот­ках, что руко­вод­ство не согла­си­лось рабо­тать с ними, ссы­ла­ясь на сек­рет­ность. С тех пор прошло уже много лет, и я пред­лагал хотя бы ста­тью опуб­ли­ко­вать, чтобы обо­зна­чить наши при­о­ри­теты, аме­ри­канцы-то все под­ряд патен­туют, а мне — «надо подумать», вот до сих пор думаем.

Уста­новка надежно про­ра­бо­тала две­на­дцать с поло­ви­ной лет на стенде нашего посто­ян­ного парт­нера (в сос­но­во­бор­ском НИТИ им. А. П. Алек­сан­дрова под Петер­бургом, где в 1996 году был пущен стенд под ЕЦТ-реак­тор). При этом обес­пе­чи­ва­лась есте­ствен­ная цир­ку­ляция с уче­том при­ня­той у воен­ных проце­дуры смены режимов, при­чем ее харак­те­ри­стики даже несколько пре­вы­сили наши тео­ре­ти­че­ские оценки. Этой ЯУ чрез­вы­чайно заин­те­ре­со­ва­лись гене­раль­ные кон­струк­торы лодок, в част­но­сти — Игорь Дмит­ри­е­вич Спас­ский, в свое время гене­раль­ный кон­струк­тор ЦКБ мор­ской тех­ники «Рубин»; их очень устра­и­вало, что все управ­ле­ние уста­нов­кой идет от вели­чины рас­хода теп­ло­но­си­теля через реак­тор. Но вот эта новизна смущает неко­то­рых наших руко­во­ди­те­лей, а я уже про­сто устал их аги­ти­ро­вать. Ведь эта раз­ра­ботка имеет зна­че­ние не только для флота: на принципе моно­блоч­ной уста­новки с все­режим­ной ЕЦТ, в кото­ром все обо­ру­до­ва­ние пер­вого кон­тура размеща­ется в корпусе реак­тора, можно и обя­за­тельно надо стро­ить стаци­о­нар­ные энерго­блоки. Это будет небольшая интеграль­ная ЯУ с высо­кой гаран­тией без­опас­но­сти. Ее несложно будет доста­вить в собран­ном виде в отда­лен­ные районы Сибири или на арк­ти­че­ское побе­режье, чтобы обес­пе­чить энерге­ти­кой осво­е­ние этого клю­че­вого для Рос­сии края.