Нейтрино - частицы, несущие информацию из глубин космоса
Я родился в сибирском городе Тайга, но с трех с половиной лет жил во Владивостоке. Море, которое я любил и в котором купался, — Японское. Хорошо помню время, когда только начал учиться в школе. Это были годы не столь далекие от войны, но вокруг ощущался невероятный энтузиазм, атмосфера творчества захватывала все. Мама учила меня играть на фортепиано, я это очень любил, и до сих пор музыка имеет в моей жизни огромное значение. Но еще мне хотелось заниматься радиотехникой, с железками всякими возиться. Обожал журнал «Техника — молодежи». Там были такие увлекательные задачи: «Если разогнать человека до скорости света, а потом его детектировать, то…». В пятом классе я сам собрал приемник дециметрового диапазона. Потом увлекся математикой. Мне казалось, что интерес к науке — это так естественно, все вокруг чем-то увлекались, что-то мастерили. Были полны энтузиазма и творчества. Я поступил на физико-математический факультет Дальневосточного университета. Однажды к нам во Владивосток приехал ректор Ленинградского университета академик Александров вместе с другими профессорами. Я ходил на все их лекции. Тогда и понял: нужно ехать в Ленинград — изучать теоретическую физику в хорошем университете. Мы с товарищем сумели перевестись в ЛГУ. Так я попал в группу теоретиков на кафедру академика Фока.
Моя научная деятельность началась в 1965 году в Дубне в лаборатории теоретической физики. Ее организатор академик Боголюбов стал директором ОИЯИ и искал молодое пополнение. Он договорился с Фоком, что тот пришлет на стажировку группу теоретиков. Мне повезло оказаться в их числе. Это была счастливая возможность побывать в Дубне. Стоит отметить, что я был очень увлечен физикой элементарных частиц и даже сдал экзамен, известный как теоретический минимум Ландау. Правда, не самому Льву Давидовичу, потому что он в то время уже лежал в больнице, а его коллегам. Работать я сразу начал активно, мне посчастливилось сотрудничать и с самим Николаем Николаевичем Боголюбовым. Это сыграло огромную роль в моей жизни. Мне также довелось полтора года провести в США, куда меня отправили как руководителя группы российских физиков, приглашенных участвовать в эксперименте на только что сооруженном ускорителе в лаборатории Энрико Ферми. Это был важный этап активного взаимодействия физиков из России с американскими учеными, несмотря на все сложности политической жизни.
В 1970‑е годы руководство ОИЯИ выделило ряд научных направлений, на которые стоило обратить внимание. В основном они были связаны с физикой нейтрино, созданием крупных детекторов частиц. Однако в Дубне эту тематику решили не развивать. Вместо этого по инициативе АН СССР и по решению правительства в Москве был открыт отдельный институт, в который меня уговорили перейти. Так специальным постановлением президиума Академии наук я был переведен заместителем директора по науке в Институт ядерных исследований АН СССР. Там планировались создание технологически нового сильноточного линейного ускорителя протонов для исследований высоких интенсивностей и организация лаборатории нейтринной астрофизики. Почти все наши знания о космосе базируются на информации, полученной с помощью телескопов и других астрономических приборов, которые детектируют электромагнитное излучение от небесных тел — оптическое и радио. Вместо электромагнитного излучения можно использовать нейтрино — эти частицы способны нести информацию из глубин космоса с гораздо более дальних расстояний и с более ранних времен. Поэтому, если создать приборы, которые способны детектировать нейтрино так, как мы детектируем фотоны или гамма-кванты, мы узнаем о Вселенной намного больше. Этим и занялся ИЯИ. Одним из наших проектов была запущенная в 1973 году Баксанская нейтринная обсерватория и подземный нейтринный телескоп. Это очень крупный научный комплекс и сложнейшая установка, расположенная прямо внутри горного массива. Кстати, теперь нейтринной физикой занимаются и ученые из ОИЯИ. Так, в 2021 году на Байкале был запущен глубоководный нейтринный телескоп Baikal-GVD. Этот эксперимент ведется объединением ученых ОИЯИ, РАН — в частности, Институтом ядерных исследований, и нашими партнерами из Германии, Чехии, Румынии и Польши.
Заместителем директора по науке в ИЯИ я был несколько лет. Потом, в нелегкие времена перестройки, меня избрали директором. Много жизненных сил потребовала эта часть моей научной биографии, но своей работой там я горжусь. Например, мы с коллегами в Троицке создали сильноточный линейный ускоритель протонов и отрицательных ионов водорода, который используется в том числе для терапии онкологических заболеваний, для материаловедения, для фундаментальных физических исследований. Это важный для мировой науки проект.
С 1987 года я был директором ИЯИ, а в 2011-м меня избрали директором Объединенного института ядерных исследований. Я вернулся туда, где начинал, в институт, который хорошо знал. У меня сохранилась в памяти вся та атмосфера творческого международного сотрудничества, которой ОИЯИ гордится и по сей день. Я считаю свое возвращение счастливой возможностью, даром судьбы. С 2020 года я научный руководитель института, на посту директора меня сменил Григорий Трубников — мой талантливый ученик, которым я невероятно горжусь.