Немцы удивлялись, какими мы были отчаянными!
Я учился в московском институте цветных металлов и золота на горном факультете, и по распределению нас с женой (мы закончили один ВУЗ) направили в Германию в СГАО «Висмут». Сначала я работал сменным мастером, потом стал начальником участка и постепенно дорос до главного инженера рудника. Однажды на соседней шахте произошел пожар, и мы были вынуждены его локализовать, чтобы предотвратить переброс огня на нашу шахту. Пришлось спускаться в задымленную шахту, мы чудом не отравились, но все обошлось, тогда как на загоревшейся шахте люди все же получили серьезные отравления и некоторые погибли. А один раз мне пришлось даже лично участвовать в тушении пожара. Мы были молодыми и наивными, не думали об опасности, подплывая в горячей воде по затопленным выработкам прямо к горящему стволу шахты. Пожар был потушен, и обошлось без жертв. Тогда я не испытывал страха. Страшно мне было лишь однажды, когда я студентом проходил практику в Кривом Роге, работая взрывником на шахте. Я залез в маленькую дучку, зарядил взрывчаткой шпуры, поджог бикфордовы шнуры и вдруг почувствовал себя в каменном мешке, из которого не успевал выбраться и всё же как — то выскочил на откаточную выработку, отбежал в укрытие и дал предупреждающий сигнал, а потом ещё долго ждал взрыва.
На ряде урановых месторождений немцы добывали серебро и до нас уран практически не добывали, мы реконструировали часть их выработок и использовали при добычи урана. В начале 50-х годов на шахте все руководство было из русских: от начальников участков до начальников шахт, в Рудоуправлении, тоже, в основном были русские, немцев работало мало, и они были на вторых ролях. У меня был помощник — немец, очень опытный горняк с большим стажем работы, и я у него очень многому научился. Немцы к нам относились хорошо. Я ходил на шахту ночью через лес и не боялся. В 60-х немцы стали постепенно занимать руководящие посты и, постепенно, ситуация поменялась — начальниками шахт стали немцы, занимаясь организационной работой, а главными инженерами русские, курирующие техническую часть. Рабочими на шахтах тоже в основном были немцы, которых мы обучили.
В Германии мы любили рыбачить. Немцы удивлялись, какими мы были отчаянными, лед толком не встал, еще гуляет, а мы уже на нем! Немцы народ аккуратный, и не могли понять, как мы не боимся. Там были прекрасные озера и водохранилища, где водилась крупная рыба. Многие горняки увлекались охотой, ходили на оленей и кабанов, но я охотиться не любил. Но это были редкие моменты. Мы практически не отдыхали, и, по сути, работали без выходных. Каждое воскресение я приезжал на шахту проверять, как проходят ремонтные работы и профилактика оборудования. Жилищные условия были самые обычные. У меня была небольшая двухкомнатная квартира где я жил с женой и двумя дочками. Старшая дочь училась в интернате при советском консульстве, и приезжала к нам только на воскресенье. В интернате ей нравилось, там был дружный, сплоченный коллектив, и время учебы сохранилось в ее памяти.
Как-то к нам на шахту приезжал Микоян А. И. Я от волнения запер коллег в раздевалке и сам встретил Микояна, а они так его и не увидели. К нам на шахту приезжал и Эрик Хонеккер, будущий глава ГДР, а тогда секретарь комсомола Германии. Он прекрасно говорил по-русски, и я даже водил его в шахту. Позже, уже работая в России, я встречался с академиком Александровым, часто виделся с Е. П. Славским. По человечески, он вызывал очень хорошие, теплые чувства. Е. П. Славский нас всегда поддерживал, каждый год обязательно ездил вместе с нами по предприятиям и как правило глубоко вникал в тонкости горного дела, давая полезные советы.
Первый раз в Германии я проработал на шахтах 5 лет. Вернувшись в Москву, был направлен в Министерство геологии, где курировал разведочные горные работы предприятий горной отрасли. Затем был откомандирован в Госплан СССР, где работал с горными предприятиями Сибири и Дальнего Востока. После перешел в институт ПромНИИпроект, и оттуда меня снова направили в Германию, где я работал в Рудоуправлении и вел горные вопросы. По возвращении меня рекомендовали в 1-й Главк Минсредмаша СССР куратором по горным предприятиям Киргизского горнорудного комбината. Непосредственно в Горной отрасли я проработал 30 лет, а если суммировать все работы, то с горным делом я связан более 50 лет.
При моем непосредственном участии был разработана технология добычи урана методом подземного выщелачивания. Это действительно весьма эффективный метод, но его можно применять лишь на определенных месторождениях. Этот метод добычи в настоящее время широко применяется в Казахстане и Узбекистане и России. Бурится скважина, в нее закачивается серная кислота, растворяя уран. Затем полученный раствор откачивается на поверхность и из него на гидрометаллургическом заводе получается урановый концентрат.
Трудовую деятельность я закончил уже после реорганизации отрасли и ушел на пенсию из ОАО «Атомредметзолото» (образованного из 1-ого Главка) в должности начальника горного отдела. Последние годы я занимался непосредственно развитием отрасли по добыче урановых руд. Сложнее всего было с горными подземными работами. Крупную технику туда не поместишь, поэтому работы движутся медленнее. Мы создавали скоростные бригады, чтобы вскрыть и ускорить отработку запасов урана. На урановых шахтах образуется газ родон, очень вредный для здоровья человека. Для его удаления требовалась подача большого количества свежего воздуха. Для этого на шахтах нами оборудовались мощные вентиляционные установки. В отдельных вентиляционных выработках создавался такой поток воздуха, который мог сбить с ног.
Первоначально жена работала со мной на шахте в Германии нормировщиком, потом перешла в Рудоуправление. Затем трудилась на предприятиях Мингеологии. Дочери окончили Московский геолого-разведочный институт. Младшая дочь занималась бурением, а старшая работала в ПромНИИпроекте. Сейчас они обе уже пенсионерки. Одна из дочек очень любит театр, и иногда нас с женой туда водит. В институте я любил гимнастику, затем играл в волейбол.
Изменения в отрасли безусловно чувствуются. На открытых работах изменения в лучшую сторону происходят постоянно. Появляется все более новая и более производительна техника. В подземных работах из-за их специфики, нововведения внедряются медленно. Так мы не можем применять многие машины, например, осуществлять проходку горным щитом (как это делают при строительстве метро) из-за твердости горных пород. Если говорить о подготовке специалистов, то мне кажется, что раньше горняков готовили лучше, и они были более работящие.