Вот какой молодой была наша отрасль!
В первой декаде февраля 1969 года, я, студент МИФИ, отправился за распределением на практику в Минсредмаш — Министерство, где сосредоточилась вся ядерная мощь нашей страны. В полученной бумаге для меня и ещё восьмерых сокурсников пунктом назначения был обозначен п/я А-3904 (открытое название НИИ импульсной техники — в настоящее время НПЦ ИТ ВНИИА). Довольно легко я нашел его в хорошо знакомом Москворечье, как потом выяснилось, в этих пятиэтажках прежде были казармы войсковой части.
Вместе с ещё одним студентом мы первыми явились в отдел кадров, где нас встретила Н. Г. Жмулева и отвела к главному конструктору Игорю Алексеевичу Архангельскому. В разговоре с главным конструктором я не мог определенно ответить на вопрос о сфере деятельности, представляющей для меня интерес. Единственное, что смог сказать — это то, чему меня учили. В результате был направлен в лабораторию Сергея Федоровича Семенова. В то время лаборатория была крупным научным подразделением, в состав которого входили отделы (сейчас лаборатории переименованы в отделы, а отделы в составе лаборатории — в группы). Лаборатория размещалась в новом, специально построенном трехэтажном корпусе. Сергей Федорович, чрезвычайно серьезного вида человек, задал те же вопросы, что и И. А. Архангельский, на что я повторил свои предыдущие ответы. «Ну что ж, — сказал он, — идите к С. С. Ветошкину». У Сергея Сергеевича разговор повторился, и он переправил меня в отдел Валерия Андреевича Новикова, где я и остался.
Численность лаборатории С. Ф. Семенова составляла около тридцати человек. Сам Сергей Федорович являлся одним из «старейших» сотрудников, хотя ему ещё не было и сорока лет. Разница между ним и мною, стажером по теперешним понятиям, составляла шестнадцать лет. Вот какой молодой была наша отрасль. Сегодня я — начальник отделения, и разница в возрасте со стажерами — сорок пять лет! Вот как мы состарились.
Направление деятельности лаборатории из-за ее совершенно секретного характера я узнал далеко не сразу. Основным содержанием работы сотрудников являлось выполнение измерений и разработка методов регистрации импульсного гамма-излучения, возникавшего при проведении подземных ядерных испытаний на полигонах Министерства обороны. При этом велась подготовка аппаратуры к измерениям и отправка в экспедицию, выезд и работа на полигоне сотрудников, обработка и представление результатов экспедиции. Отдел В. А.Новикова стоял несколько особняком, так как в нем велась разработка широкодиапазонного логарифмического детектора гамма-излучения. Впоследствии это послужило основанием для передачи его в другое подразделение. Безусловно, характер выполняемых работ наложил отпечаток на сотрудников лаборатории С.Ф.Семенова. Условия выполнения работ на полигонах были достаточно жесткими и, вообще-то говоря, опасными. Быт без признаков комфорта: в комнате проживало от четырех до восьми человек, удобства в коридоре, случались перебои с водой, в столовой — солдатская пища. В добавление ко всему — суровый климат казахстанских степей и новоземельских гор. На заключительных операциях зачастую бывали просто опасные условия: так, летом 1969 года ряд участников экспедиции, в том числе, наши сотрудники В. В. Алферов и Ф. В. Кислицкий, подверглись радиоактивному облучению при чрезвычайной ситуации после опыта. Все это в совокупности формировало коллективы испытателей: легких на подъем, уверенных в поддержке товарищей и немного бесшабашных в своей удали. Я же, поскольку не видел других коллективов, считал все это само собой разумеющимся. Только сейчас понимаю, с какими людьми довелось поработать. Единственно, что удивляло меня в производственном процессе — это распитие спиртных напитков на рабочих местах. В то время я считал, что такого категорически не должно было быть.
Через некоторое время получил от В.А.Новикова тему дипломного проекта, и сразу стало легче — появилась реальная работа. Она была посвящена созданию низкочувствительного фотоэлектронного преобразователя с логарифмической амплитудной характеристикой. Поясню, чтобы было понятно. В таком приборе зависимость выходного тока пропорциональна логарифму изменения входного светового потока. В век аналоговых регистраторов это позволяло расширить динамический диапазон регистрации на одном приборе до трех порядков. В работе всё для меня было впервые. Прочел и разобрался с устройством американского аналога, определился с конструкцией преобразователя на серийном фотоэлементе типа ФЭК. Выбрал характеристики преобразователя и методики для их исследований. Сделал электронную схему поджига импульсной лампы-вспышки. Разработал конструкцию и эскизы стендового оборудования. Запустил изготовление деталей в макетном цехе. Хорошо помню изумленное негодование мастера: «Мы что, теперь и на дипломников будем работать?» Однако всё сделали и в срок. Сегодня даже представить невозможно нечто подобное. Когда все необходимые приспособления были готовы, приступил к исследованиям, а затем и к написанию диплома.
Сейчас уместно рассказать собственно о сотрудниках отдела В. А. Новикова. Всего в отделе вместе со мной было шесть человек. Начальнику отдела на момент моего прихода был тридцать один год. По образованию инженер-электронщик, Валерий Андреевич занимался регистрацией импульсных гамма-излучений. Отсутствие физических знаний сказывалось в его работе. Он пытался компенсировать это какими-то своими представлениями. Достаточно инициативный и энергичный, он смог выдвинуться как раз на логарифмическом детекторе, подхватив идею тогдашнего директора института А.И.Веретенникова. Серьёзного руководства коллективом отдела при одной собственной теме не требовалось, что формировало, по сути, попустительский стиль руководства. Достаточно эрудированный, увлекающийся фантастической литературой, Валерий Андреевич был интересным собеседником и великолепным рассказчиком различных житейских ситуаций. Некоторые его зарисовки являлись практически законченными произведениями. К сожалению, был один пунктик, который не позволил ему реализоваться полностью. Пунктик этот классический российский — тяга к горячительным напиткам. До прямого алкоголизма он не дошел, но запойные состояния случались с различной частотой в зависимости от жизненных ситуаций.
Следующим по должности в отделе был Б.Т.Пащенко. Он же был и самым возрастным у нас — сорокалетним. Борис Трофимович отслужил в армии, работал на производстве, окончил вечерний институт и пришел к В.А.Новикову. Безусловно, его можно было лишь с большой натяжкой считать реальным участником научно-исследовательских работ. Но рутинные процедуры полигонных измерений он освоил достаточно хорошо. Военно-производственная закалка, жизненная сметка позволяли ему сохранять устойчивость в производственной среде. Наше общение сводилось к его постоянному вопросу: «Ну, как там Подольск?» И моему стандартному ответу: «Строится».
На первых порах ближе всех мне был Виктор Герасимович Курочкин. Он помогал с экспериментальным оборудованием, вводил в курс работ, давал описание командировочных будней. Виктор Герасимович был представителем того класса специалистов, впоследствии встречавшихся мне неоднократно, которые имели широкий кругозор, энциклопедические познания, позволявшие им в курилке высказывать суждения по всем вопросам. Однако в реальной трудовой деятельности эти люди никогда не были первыми.
Следующий сотрудник — мой ровесник В.Б.Кирсанов. Он был радиомонтажником и, работая в институте, имел освобождение от службы в армии. В то время в НИИИТ было много молодых рабочих, пользовавших этой привилегией. По достижении двадцатисемилетнего возраста многие из них покидали предприятие. Валерий остался работать и после двадцати семи лет. Ушел где-то в 1991 году в связи с «перестройкой».
Последний член коллектива — В.Захаров (отчества не помню, по кличке «Головастик»). В отдел пришел из конструкторов. Не имея ни знаний, ни квалификации, намеревался заниматься какими-то физическими исследованиями. Естественно, без малейших шансов на успех. Кроме того, чрезвычайно увлекался спиртными напитками. Навсегда запомнились его телефонные звонки утром с объяснением невыхода на работу: «Звоню из вытрезвителя!» Он довольно скоро уволился и пропал.
В работе над дипломным проектом основное содержание составляли исследования фотоэлементов на импульсном световом источнике с целью отбора их по однородности фотокатода. После изготовления многосекторного светофильтра с переменной оптической плотностью начались эксперименты по снятию амплитудных характеристик фотоприемников. Удалось получить логарифмическую зависимость в диапазоне два с половиной порядка. Сейчас кажется, что все эти работы должны были занять несколько недель. Я же потратил на них несколько месяцев. Столь большой срок объясняется, с одной стороны, новизной самих работ для меня. Я буквально на ощупь продвигался в своих исследованиях, с другой стороны — моим участием в погрузо-разгрузочных работах, связанных с отправкой приборов в экспедицию и приеме при возвращении. В те времена еще не существовало аппаратурных комплексов. Они только начали создаваться. Поэтому все оборудование, необходимое для регистрации импульсных ионизирующих излучений, отправлялось на полигон в ящиках. Несколько десятков разнокалиберных ящиков упаковывались во дворе института, грузились на машины и отправлялись либо в военно-морской аэропорт близ Щербинки, либо на железнодорожный вокзал. На упаковку, погрузку, разгрузку мобилизовалась вся молодежь лаборатории, и я в том числе.
Итак, ни шатко ни валко завершив экспериментальные работы, я приступил к написанию диплома. Это также был первый мой опыт написания научно-технического труда. В то время я еще не овладел машинописью, поэтому диплом был рукописным. Технический язык был мне внове. Слова ложились на бумагу тяжело. Больше всего времени ушло на введение. После правок руководителя В.А.Новикова я переписывал его неоднократно.
Защита дипломных проектов проходила 23 февраля 1970 года. В первую группу защищавшихся я попал вместе со своим однокашником В. К. Чевокиным. Из членов комиссии по приемке дипломных проектов запомнил троих: Сергея Александровича Хромова, подремывавшего при слушаниях, Аркадия Григорьевича Берковского, задававшего мне вопросы, и председателя Игоря Алексеевича Архангельского, поинтересовавшегося, почему мой диплом без грифа «ДСП». Его вопрос буквально подкосил В.А.Новикова: «Все, теперь больше «четверки» не поставят». Но ошибся, поставили «пятерку».
Вечером того же дня мы с Виктором Чевокиным «проставлялись» в связи с успешной защитой. Организовывал все Николай Иванович Логунов, признанный лидер по части коммуникаций и прирожденный организатор. Вечер проходил в парке «Сокольники», в кафе «Сирень». Собрались все дееспособные сотрудники лаборатории. Нам вручили отличительные знаки: свинцовые пятигранники с нашими инициалами, годом и аббревиатурой института. И это была, собственно, вторая и последняя моя награда по жизни за конкретный результат своей деятельности. Первой была золотая медаль по окончании школы, все остальные были наградами по совокупности за выслугу лет. В целом вечер удался, завершившись уже на улице товарищескими потасовками. На следующий день началась моя долгая профессиональная карьера инженера-физика.
Трудовую деятельность я начал в лаборатории С.Ф.Семенова, состоявшей из трех отделов: С.С.Ветошкина, О.И.Довженко и В.А.Новикова. Как я уже отмечал, в лаборатории было около тридцати сотрудников. Сегодня я, так или иначе, помню их всех. Многих уже нет. Следы некоторых затерялись. Хочу отметить наиболее колоритные, на мой взгляд, фигуры. Про сотрудников отдела В.А.Новикова я уже рассказал.
В отделе С.С.Ветошкина сосредоточилась основная масса экспериментаторов — участников экспедиционных работ. Сам Сергей Сергеевич — немного занудливый, дотошный трудяга. Участвовал во многих испытаниях, в том числе мирных, по строительству поземных резервуаров с помощью ядерных взрывов. Его манера общаться содержала какой-то язвительный подвох, который определенно настораживал собеседника. В отделе выделялись три сотрудника, совершенно непохожие друг на друга.
Валерий Львович Ярославский — энергичный, целеустремленный выпускник Московского энергетического института. Буквально горел на работе. Правда, задумываясь о нем сегодня, мне сложно выделить в нем качества научного сотрудника. Но технический специалист, организатор он был отличный. Позже, когда мы познакомились поближе, выяснилось, что он был хорошим спортсменом — пробегал стометровку за 10,7 с. К сожалению, Валерий не дожил до сорока лет, так и не успев достигнуть своих высот.
Владимир Владимирович Алферов — можно сказать, потомственный средмашевец. Его отец был заместителем министра. Володя — хороший товарищ, абсолютно бесшабашный. Отличался живостью ума и характера. Простой пример: поступив в институт, он вдруг все бросает и идет играть в хоккей за пермский (или пензенский) «Молот». Потом завершает все же учебу и приходит на работу в НИИИТ. Он единственный из нас принадлежал к «золотой молодежи» по статусу отца. Иногда рассказывал о жизни и развлечениях этой молодежи в закрытом городе Арзамас-16. Достиг пенсионного возраста и продолжал работать в институте. Трагически погиб на отцовской даче, полученной от И.В.Сталина за первые испытания ядерного оружия.
Николай Иванович Логунов — в своем роде уникальный человек. Он не имел высшего образования, но благодаря своим природным качествам, коммуникабельности, организаторскому таланту, смог подняться по служебной лестнице в научно-исследовательском институте. Не тушевался при встречах и переговорах с полковниками и генералами, докторами наук и профессорами. Высокий, красивый — очень импозантный мужчина. Однажды я увидел его идущим по коридору с кем-то. Рядом с ним шел достаточно крупный человек, но меньших размеров. Пригляделся, а это В.Н.Михайлов — в то время наш главный конструктор, будущий директор, министр и академик. На фоне Коли Логунова его просто не было видно! Вот такой колоритный был человек! К сожалению, он умер в сорок лет, не реализовав весь свой потенциал.
Отдел Олега Ивановича Довженко занимался обработкой результатов экспедиционных измерений. В отделе сосредоточилась вся научно-техническая мощь лаборатории — три кандидата наук: сам Олег Иванович, Владимир Степанович Янков и Валентин Владимирович Якушин. Была еще пара сотрудников — Сергей Николаевич Токмачев и Сергей (отчества не помню) Николаев. Первый, года на два постарше меня, позиционировался как исследователь, ученый. Вероятно, имел неплохую квалификацию, одну из лучших в лаборатории. Однако в общении был довольно неприятным человеком, что не позволяло ему занимать лидирующие позиции в коллективе испытателей.
Со второй половины 1970 года началась структурная перестройка института. Лаборатории заменялись на отделы, отделы — на лаборатории или группы. Дополнительно проводились объединения и перемещения по функциональным признакам. Подразделение В.А.Новикова было отнесено к детекторостроительным и передано в отдел Зията Абдулловича Альбикова — НИО-2. При переводе нас переселили в другое помещение, соответствующее уменьшенной численности. Территориально располагались мы отдельно от основного отдела в другом корпусе. На Валерия Андреевича перевод оказал гнетущее воздействие. Частенько начал он пропадать по нескольку дней по причине чрезмерного увлечения горячительными напитками.
В 1977 году в лаборатории В.А.Новикова появился Федоиль Хозиевич Насыров, однако впервые я увидел его еще в 1973 году во время командировки на «двойку», где Федоиль Хозиевич был заместителем руководителя опыта Ю.А.Романова. Серьезный, немногословный татарин в тюбетейке ассоциировался как гуру, хотя тогда у нас не было в ходу подобных заимствований. Во время командировки я не контактировал с Насыровым, просто запомнился его внешний вид. Правда, называли его в то время по-другому — Федор Николаевич. Это у нас он появился как Федоиль Хозиевич, хотя по паспорту был просто Федоиль. Отсутствие отчества начальник лаборатории объяснял тем, что, дескать, Насыров из простых татар. Другое дело — начальник нашего отдела Зият Абдуллович Альбиков. «Он-то из князей, — говорил Валерий Андреевич. — Ведь его фамилия образовалась из Али Бек». Может, в этих рассуждениях и была какая-то правда, так как Насыров и Альбиков не ужились в одном отделе, и Зият Абдуллович отправил его к Вячеславу Ивановичу Петрову, начальнику отдела, в котором сосредоточилось всё полупроводниковое производство института. Ф.Х.Насыров был во всех отношениях незаурядный человек, талантливый физик-экспериментатор. Кроме того, он хорошо рисовал, собирал различные старинные вещи, в частности, иконы. Помню, на мой день рождения он подарил мне икону Георгия Победоносца 1903 года. Я пошел к Альбикову с просьбой перевести меня к Насырову. Мы стали с ним работать и проработали, наверное, лет десять (до 1990 года). Он выдавал идеи, а я, хорошо понимая их, проводил в жизнь с помощью нескольких коллег. В результате у нас создался такой коллектив, который был, как мне казалось, способен решить любую задачу. Потом началась «перестройка», и наша работа стала никому не нужна. Тем не менее, мы продолжали заниматься детекторами, сделали с Насыровым несколько полупроводниковых детекторов с уникальными характеристиками.
После 1990-х годов все стало разваливаться, и НИИИТ влачил жалкое существование. В этом отношении ВНИИА больше повезло, так как директором тогда там был Юрий Николаевич Бармаков, который быстро сориентировался в новых условиях и выбрал те направления работ, по которым ВНИИА имел большой опыт, полученный в процессе оборонных разработок. Хотя эти гражданские направления работ и не приносили сиюминутной прибыли, но впоследствии стали востребованы на рынке. К ним относятся радиационные мониторы, нейтронные генераторы, автоматизированные системы управления технологическими процессами атомных станций (АСУ ТП АЭС) и др. Помню, я впервые столкнулся с Бармаковым на поприще радиационных мониторов. В 1997 году мы сделали радиационный монитор и представили его на конкурс, который проходил на Электростальском машиностроительном заводе. Во ВНИИА, в лаборатории Новикова Валентина Михайловича, тоже был сделан радиационный монитор, представленный на тот же конкурс. Конкурс мы выиграли и поставили на завод двадцать штук носимых мониторов. Однако дальнейшего развития это направление у нас не получило, так как мы все время пытались выжить, берясь за те работы, где было финансирование. Во ВНИИА же Юрий Николаевич поддерживал (финансово) все направления. И каково же было мое удивление, когда на пороге нашего объединения в 2009 году я снова «встретился» с носимым радиационным монитором ВНИИА, безусловно, модернизированным, улучшенным, но родом из 90-х годов, который теперь имел коммерческое применение. Очень большое внимание Юрий Николаевич уделяет воспитанию молодых кадров, периодически устраивая конкурсы молодых специалистов. После объединения НИИИТ с ВНИИА мои ребята тоже стали участвовать в этих конкурсах, и я чувствую их благотворное влияние.
В 1991 году Константин Николаевич Даниленко пошел на повышение и предложил мне стать начальником лаборатории вместо себя (до этого я был научным сотрудником), а в 1996 году я стал начальником отдела. Заняв в 1991 году руководящий пост, я вынужден был метаться в поисках работы, так как все традиционные заказы прекратились разом в том же году. К этому времени у нас сложился хороший коллектив, мы могли выполнять самые разноплановые работы. Однако это были разовые работы, не приносящие прибыли: сделал одну работу — ищи следующую. Главным в нашей деятельности было быстрое достижение цели, решение задачи. Именно в это время я хорошо понял высказывание Ф. Насырова «дорога ложка к обеду», которое он вынес из начала 50-х годов прошлого века — времени становления ядерно-оружейной отрасли.
Сегодня все изменилось, цели как-то замазались, расплылись, и порой кажется, что главное не работа — решение задачи, а функционирование в системе документооборота. С другой стороны, потеря отечественной элементной базы поневоле ставит нас в положение отстающих. Более того, совершенствование системы закупок также не способствует оперативному продвижению в создании наукоемкой продукции. Сейчас ключевым игроком в темпах нашего движения, безусловно, является Елена Алексеевна Сапонова, так как от оперативности поставки элементной базы зависят и сроки разработки.
В прошлом году К.Н.Даниленко обратился ко мне с предложением занять пост начальника отделения. На что я сказал: «Константин Николаевич, вы идете против «линии партии», которая взяла курс на омоложение руководящих кадров, заменяя пятидесятилетнего начальника на меня, отметившего свое 67-летие». Однако он нашел доходчивые аргументы, и я согласился, но решил готовить себе замену, хотя пока еще не нашел подходящей кандидатуры
Все-таки интересная штука жизнь. В молодости было много энергии, жил сегодняшним днем, не отдавая себе отчета о скоротечности времени. А когда дошел до того возраста, в котором уже пишут мемуары, пришло иное восприятие жизни, многие события из прошлого начали проявляться вновь, при этом что-то сохранялось в прежнем понимании, а что-то изменилось на диаметрально противоположное.