Аржакова Валентина Михайловна

Женский батальон

Я роди­лась в Таш­кенте и про­жила там год, и может быть, поэтому сей­час не люблю холода. Отец у меня был воен­ный офицер, поэтому нас жизнь помо­тала. Папа вое­вал на фронте и прошел всю войну. В 1941 г. все счи­тали, что война нач­нется с Япо­нией. Отец служил на гра­нице с Япо­нией, в Бурят-Монго­лии. Это нас спасло. Если бы мы были на Западе, на Брест­ской гра­нице, наша судьба могла сложиться совсем иначе.

Мы жили в зем­лянке. К тому времени родился мой брат Ана­то­лий — 25 июня 1941 года. Мама рабо­тала мед­сест­рой. Наши кро­вати, папа назы­вал «койки» по-армейски, были заправ­лены белой мар­ле­вой мате­рией, тол­ком ничего не было. Помню, мама забо­лела бруцел­ле­зом, а папа ушел на фронт. Маму забрали в боль­ницу, и мы оста­лись одни: я с 4-х лет­ним бра­том. Мне тогда было лет 12, и я хозяй­ни­чала одна. Брат был с харак­те­ром, непо­слуш­ный, само­сто­я­тель­ный, делал то, что он хотел. Жили мы в съем­ной ком­натке в деревне. За хле­бом при­хо­ди­лось ходить в мага­зин за 4 километра. Одна­жды я поте­ряла хлеб­ные кар­точки, хорошо, что были хорошие соседи: помогли найти кар­точки, а то при­ш­лось бы голо­дать. Через какое-то время мама выздо­ро­вела, нам стало легче. Помню, мы ужи­нали, и мама под­ли­вает мне рас­ти­тель­ного масла на хлеб немного больше, чем брату и гово­рит: «У тебя сегодня День рож­де­ния».

К тому времени папу пере­вели на Запад­ный фронт. Он добился крат­ко­сроч­ного отпуска, чтобы пере­везти семью с Даль­него востока к себе на родину в Куй­бышев­скую область, поближе к род­ным. Мы пере­езжали поез­дом, еле втис­ну­лись в вагон, не в купе, а в там­бур. Я сто­яла и держа­лась за пору­чень. Нам надо было ехать всю ночь. Я стоя засыпала и падала. Папа, понимая, что мы едем в нече­ло­ве­че­ских усло­виях, дал телеграмму началь­нику поезда, чтобы семью Андре­евых в составе 3-х чело­век выса­дили с поезда. Ока­за­лось, что в этом поезде ехала еще одна семья Андре­евых. Их тоже выса­дили… Потом папа при­е­хал и отвез нас к бабушке. Вто­рую семью Андре­евых он смог при­стро­ить в дру­гой поезд.

В школе учи­лась все­гда отлично. Сперва я ходила в школу в деревне, а после войны мы пере­ехали в город Чер­ня­ховск под Кенигсбергом. У нас было 2 ком­наты и еды хва­тало, жизнь нала­ди­лась. Я стала увле­каться музыкой. Папа за небольшие деньги купил немец­кий под­дер­жан­ный тро­фей­ный рояль.

В школе я сильно увлек­лась матема­ти­кой. Решала на сорев­но­ва­ниях и на спор урав­не­ния и задачи. Потом папу пере­вели в Москву. Он поступил в ака­демию, мы жили нормально. Был опре­де­ляющий момент. Папа счи­тал, что музыка — это увле­че­ние. Брат был вели­ко­леп­ным худож­ни­ком, но по насто­я­нию отца, и я, и брат должны были закон­чить тех­ни­че­ский ВУЗ, чтобы все­гда иметь кусок хлеба. Я и брат поступили в авиаци­онно-тех­но­логи­че­ский инсти­тут. Закон­чили его. Брат в этом же году после окон­ча­ния сразу поступил в Строга­нов­ское художе­ствен­ное учи­лище. Его мечта осуще­стви­лась. Ана­то­лий — арт-дирек­тор сту­дии «Андреев Дизайн Групп», член Союза Диза­й­не­ров Рос­сии, имеет рос­сийские и меж­ду­на­род­ные награды и премии. Он — автор лого­типов и фирмен­ных сти­лей таких компа­ний, как Рос­кос­мос, Пре­зи­дент-Отель, Сбер­банк Рос­сии, Норильский никель и многих других.

Я же закон­чила авиаци­онно-тех­но­логи­че­ский инсти­тут (МАТИ). По рас­пре­де­ле­нию при­шла на собе­се­до­ва­ние в «ВИАМ», а там уже была создана группа по направ­ле­нию раз­ра­ботки реак­тор­ных мате­ри­а­лов под руко­вод­ством Рубена Серге­е­вича Амбар­цумяна, члена-кор­ре­спон­дента АН СССР и началь­ника лабо­ра­то­рии к.т.н. Алек­сея Алек­сан­дро­вича Кисе­лева. Они занима­лись цир­ко­нием и его спла­вами для ледо­кола и под­вод­ных лодок. Когда умер Рубен Серге­е­вич Амбар­цумян, это направ­ле­ние в ВИАМе стали закры­вать и создали такое направ­ле­ние во ВНИ­ИНМ.

Алек­сандр Семе­но­вич Займов­ский был нашим руко­во­ди­те­лем направ­ле­ния вме­сте с Анто­ни­ной Васи­льев­ной Нику­ли­ной, кото­рая тоже рабо­тает сей­час в нашем «ВНИ­ИНМ». Цир­ко­ни­е­вое про­из­вод­ство тогда было закрытой тема­ти­кой, его как бы и не было, и все наши работы тоже были сек­рет­ными.

Я была не един­ствен­ной девуш­кой на нашем про­из­вод­стве. Наш руко­во­ди­тель Ана­то­лий Пет­ро­вич Алек­сан­дров назы­вал нас жен­ским бата­льо­ном, когда мы были в ВИАМе. Тогда конфе­ренции по цир­ко­нию про­во­ди­лись каж­дый год. И кури­ро­вал нас Рубен Серге­е­вич Амбар­цумян. Нас было 4 девушки. Мы каж­дый год выступали с докла­дами, каж­дый год пред­лагали что-то новое. Рубен Серге­е­вич тре­ни­ро­вал нас: как пра­вильно постро­ить доклад, как держаться на выступ­ле­нии, как постро­ить речь и т.д. Сле­дил за каж­дым нашим шагом, чтобы мы были на самом высо­ком уровне.

Я знала немец­кий язык. Если созда­ва­лась группа для поездки за рубеж, то я ездила как спе­ци­а­лист и парал­лельно как пере­вод­чик, а ездить при­хо­ди­лось часто.

В числе других спе­ци­а­ли­стов меня награ­дили Госу­дар­ствен­ной премией СССР за то, что мы создали цир­ко­ни­е­вое про­из­вод­ство на Чепец­ком меха­ни­че­ском заводе. На ЧМЗ в то время был маленький цех, в кото­ром сей­час пла­вят титан. Мы с коман­дой создали завод, кото­рый стал оснащать наши станции в Рос­сии, в Бело­рус­сии, в Укра­ине, за рубежом. Фак­ти­че­ски за это нам и была при­суж­дена Госу­дар­ствен­ная премия СССР. Цеха были оснащены обо­ру­до­ва­нием, кото­рое мы так долго и скрупу­лёзно выби­рали. Мы фак­ти­че­ски создали тех­но­логию. Обо­ру­до­ва­ние под­би­рали под наши пла­но­вые раз­ра­ботки. Зна­ния мы полу­чали в лабо­ра­то­риях. В ВИАМе мы были частью тита­но­вой лабо­ра­то­рии, ведь титан и цир­ко­ний — 2 «род­ных брата». Титан пла­вится на таком же обо­ру­до­ва­нии, как и цир­ко­ний.

Во ВНИ­ИНМ попала, когда стали закры­вать цир­ко­ни­е­вое направ­ле­ние в ВИАМе. Рубен Серге­е­вича Амбар­цумяна и Алек­сея Алек­сан­дро­вича Кисе­лева не стало, мы все были моло­дые, чтобы всё возгла­вить не было под­хо­дящей кан­ди­да­туры, а здесь в инсти­туте созда­лось направ­ле­ние под управ­ле­нием Алек­сандра Семе­но­вича Займов­ского и Анто­нины Васи­льевны Нику­ли­ной.

Перейти во ВНИ­ИНМ меня при­гла­сили в 1973 году, я уже была спе­ци­а­ли­стом, кан­ди­да­том тех­ни­че­ских наук. Была сна­чала началь­ни­ком группы, затем началь­ни­ком лабо­ра­то­рии, а сей­час ведущий экс­перт. И все время рабо­таю с цир­ко­нием, гаф­нием, тита­ном.

Я никогда не жила без музыки: фор­тепьяно, аккор­деон, гитара…Тех­ни­че­ские работ­ники тоже все это любят в любой стране: Герма­ния, Франция, США, Болга­рия и т.д. Я не чув­ство­вала себя обде­лен­ной. Мне кажется, что моя жизнь была пол­нее за счет этого.

А Сплавы надо понимать. Там тоже есть свои тон­ко­сти: струк­тура, пори­стость, опре­де­лён­ная одно­род­ность. Всё это очень инте­ресно. Мы стремимся обойти зару­беж­ные страны, созда­вая новые сплавы и тех­но­логии. С нами счи­таются, но глав­ное: не зави­сеть от зару­беж­ного поставщика, чтобы всё было своё. Это эко­номично и стра­теги­че­ски пра­вильно.

О каче­стве нашего цир­ко­ния гово­рят наш 1-й ледо­кол, наши атом­ные под­вод­ные лодки, атом­ные станции. Это и есть цир­ко­ний. Но ска­зать, что мы сей­час впе­реди я не могу, однако, каче­ство нашего цир­ко­ния нахо­дится на хорошем уровне.

Когда я при­шла в ВИАМ, работы по цир­ко­нию про­во­ди­лись на Заводе Полиме­тал­лов в Москве на Каширке (м. Кашир­ская), а обра­ботка дав­ле­нием про­хо­дила в г. Коль­чугино. На заводе «Цветме­тоб­ра­ботки» мне при­хо­ди­лось, как моло­дому спе­ци­а­ли­сту, рабо­тать и как при выплавке слит­ков, так и их про­катке. В городе Коль­чугино Вла­ди­мир­ской обла­сти за 100 км от Москвы была маленькая гости­ница, где были тогда в основ­ном тол­качи из всего СССР, кото­рые там «выби­вали» мед­ные изде­лия. Кроме того, там был цех по про­кат­ному про­из­вод­ству цир­ко­ни­е­вых труб, кото­рого тогда больше не было нигде.

В городе был маленький ресто­ран­чик. Тол­качи могли туда зайти в галошах и в майке. Номера в гости­нице по 6-7 чело­век. Слава Богу, муж­чины отдельно женщины отдельно. Из-за большой раз­ницы во времени спе­ци­а­ли­сты по ночам докла­ды­вали начальству в свои города о про­де­лан­ной за день работе. Спать было невозможно. Отправ­ляли нас тогда в коман­ди­ровку не так как сей­час — на неделю, а на месяц как минимум. Направ­ляли с зада­нием: слитки, трубы, каче­ство слит­ков и труб и т.д. Это было моё ста­нов­ле­ние, очень важ­ный момент моей жизни.

В то время встал вопрос: где размещать про­из­вод­ство слит­ков и труб? Сна­чала думали так: трубы в Коль­чугино, а слитки на заводе «Полиме­тал­лов». Однако, Ефим Пав­ло­вич Слав­ский, тогдаш­ний министр Сред­маша, ска­зал: «Сред­маш должен быть в одном месте». И выбрал Гла­зов, ЧМЗ. Вот отсюда всё и нача­лось. Мы стали под­тяги­вать туда про­из­вод­ство: слитки и всё осталь­ное. Там уже был маленький экс­пе­римен­таль­ный цех по про­из­вод­ству, маленькие ЦЭП-359 печи, масса слитка 250 кг.

На ЧМЗ было место, где нахо­ди­лось хра­ни­лище ура­но­вых отхо­дов. На этой площадке решили сде­лать новое про­из­вод­ство цир­ко­ния.

Михаил Пет­ро­вич Аржа­ков — отец моего мужа — и Андрей Ана­то­лье­вич Боч­вар учи­лись в одном инсти­туте «Цветмет­зо­лото» и, прак­ти­че­ски, в одно и то же время. Только М. П. Аржа­ков был постарше, но они обща­лись и знали друг друга и, когда я потом при­шла во ВНИ­ИНМ, то Андрей Ана­то­лье­вич все­гда отно­сился ко мне с повышен­ным внима­нием и род­ствен­ными чув­ствами.

Был такой слу­чай: я встре­ти­лась ему по дороге, а он ехал на машине и оста­но­вился, хотел под­везти к дому, я, конечно, отка­за­лась, неудобно, дирек­тор. Раньше была широко раз­вита само­де­я­тель­ность. Перед все­возмож­ными празд­ни­ками и годовщи­нами мы устра­и­вали музыкаль­ные номера. Д.т.н. Гла­зу­нов Сергей Георги­е­вич, началь­ник лабо­ра­то­рии № 12, я и многие другие — все мы играли на аккор­део­нах. У нас такой был номер: мы вчет­ве­ром на сцене играли музыкаль­ные этюды. Конечно, были много­чис­лен­ные репе­тиции, но полу­ча­лось хорошо, всем нра­ви­лось.

Мы уде­ляли большое внима­ние обще­нию с немец­кой делегацией. Хотели их как-нибудь раз­влечь, как они нас в Герма­нии. Решили, что лучше всего поехать в Вот­кинск, где родина Чай­ков­ского. Было инте­ресно. Одна­жды немцы захо­тели посмот­реть Санкт-Петер­бург и поле­тели на перего­воры через Питер, затем поез­дом в Москву, а далее в г. Гла­зов. При встрече мы их при­вет­ство­вали на трех язы­ках. Я на немец­ком, моя дочь на английском, а Лена Рож­де­ствен­ская — на удмурт­ском, знала она, правда, только три слова, кото­рые слышала по радио. Все сме­я­лись и были очень довольны. Члены делегации очень хотели посмот­реть Вла­ди­мир. Когда мы ездили в Герма­нию, они тоже возили нас по Рейну, во Франкфурт и даже в Бер­лин. Во Вла­ди­мире мы пока­зали им исто­ри­че­ские места: церкви и храмы. Когда мы устра­и­вали гостей в гости­ницу, то нас посе­лили не в обыч­ных номе­рах, а в насто­ящем тереме. Это была спецго­сти­ница для осо­бых гостей. У одного из ино­странцев был день рож­де­ния, и мы его там отме­тили с накрытыми сто­лами и при­го­тов­лен­ной баней. Мы и теперь всех своих зару­беж­ных зна­комых поздрав­ляем со всеми празд­ни­ками. Если бы посе­лили в обыч­ную гости­ницу, то было бы не так торже­ственно. А так полу­чи­лось всё кра­сиво и пред­ста­ви­тельно. Перед отъез­дом гости захо­тели карту Вла­ди­мира. Там была экс­кур­со­вод, такая инте­рес­ная женщина Свет­лана: она спро­сила, когда мы будем воз­вращаться в Москву. В назна­чен­ный день в поезде в 5:30 утра мы про­езжали Вла­ди­мир. Она сту­чится в вагон и пере­дает обещан­ные карты для немец­ких дру­зей. Сдержала обеща­ние. А после посеще­ния терема немец­кие дру­зья стали учить ста­рин­ную песню про терем, кото­рую мы потом пели в г. Гла­зове по вече­рам «Живет моя отрада в высо­ком терему…».

Одна­жды в инсти­тут при­шла раз­на­рядка: чтобы была награж­дена женщина, моло­дая, член пар­тии, и т.д. и Сергей Пет­ро­вич Ива­нов, кото­рый был тогда сек­ре­та­рем парт­кома ВНИ­ИНМ, опре­де­лил, что это буду я. Целых полгода фотография была на Вороши­лов­ской Доске почёта. Фото делал фотограф-про­фес­си­о­нал, и оно полу­чи­лось чудес­ное.